Разговор наш начался с узнавания: я увидел портрет Шаумяна и вспомнил название журнала, где видел его репродукцию еще в детстве. Я сразу понял, что Геворг Григорян живет нелегко. И это не было случайностью. Человек 20-х годов, не умеющий приспособиться к последующим веяниям, цельный, я бы сказал, «вцементированный» в эпоху своей юности, поклонник Маяковского, интернационалист до мозга костей, он и в своих приемах письма остался верен своему времени, своим учителям.
Впрочем, я несколько уклонился от последовательного рассказа.
Мы пришли к художнику. Маленькая комната, мало похожая на студию. Множество полотен, мольберт. На нем незаконченная работа - портрет девушки.
Я начну с полотна, стоящего на мольберте. Смуглое девичье лицо с легкой не то что грустью, а той мимолетной печалью, которая связана с какими-то важными мыслями, глубокими чувствами. Пожалуй, назвать девушку на портрете красивой трудно, но есть в ней обаяние духовности. И тут я замечаю, что кроме хозяина и нас, вошедших в эту комнату, в углу сидит еще один человек - девушка лет девятнадцати, та, чей портрет мы рассматриваем.
Это очень интересно, когда перед вами натура и искусство предстают одновременно. Если говорить о фотосходстве, то, пожалуй, его здесь нет. Девушка на полотне взрослее и женственнее, сидящая перед нами - ярче, веселее, красивее. Это, конечно, не дело - сравнивать живого человека и полотно, как будто перед нами два произведения искусства, но как раз возможность видеть одновременно жизнь и искусство помогла нам понять своеобразие художника.
<<<Оглавление>>>