Щукину невдомек была давняя традиция истолкования действительности как театральной игры, как подмостков для обнаружения трагедийных, комедийных или трагикомедийных страстей. Просто-напросто, не получив по окончании института возможности работать на театре, он всегда тосковал по сцене. И ничто не препятствовало эту сцену соорудить на принадлежащем ему всецело листе бумаги или холсте. Неутоленная мечта о театре направляла его внимание на мотивы по преимуществу зрелищного порядка (праздник, каток, аттракцион), вела его руку, инстинктивно намечавшую в центре композиции пейзажей и натюрмортов площадку, подобную планшету сцены.
В натюрмортах плоскость стола и ниспадающие или присборенные драпировки, в пейзажах - горы и небо, выполняли роль кулис и театрального задника. Представления, навеянные жизнью и дополненные воображением, отличались от театральных лишь тем, что пространственные отношения в сценической среде, изображенной на холсте, были очень сжаты, уплотнены, и коробка сцены «играла» наравне с действующими лицами - вторила им или противостояла. Закономерности созданного «микромира» прямо зависят от «макромира» - действительности. Основа жизни реальной, воображаемой, сценической суть движение. Проявляется оно здесь не бурно, не во внезапных, стремительных порывах. Закрепленное кистью, остановленное мгновение жизни природы содержит в себе длительную временную протяженность. В «одноактном» изображении даны все звенья «многоактной», непрерывной цепи развития, все этапы борьбы света с мраком от неясного, скорее предощущаемого, начала драмы до кульминации - точки столкновения противоборствующих сил. Нам представлен художником, так сказать, закругленный, драматургически завершенный цикл развития.
<<<Оглавление>>>