Стрела Эйфелевой башни

Улицы заканчиваются тупиками или переходят в лестницы, спускающиеся книзу; а там, внизу, раскрывается панорама необъятного Парижа - серого моря домов, кирпича, крыш. Громады Пантеона, Нотр-Дам, стрела Эйфелевой башни придают городу его специфический акцент. Все это принимает различную окраску, различные очертания в сменяющиеся часы дня и ночи. Рассвет, серебристое утро, краски полудня и заката, фиолетово-палевые тона сумерок, движущиеся, вспыхивающие, играющие всеми переливами огни парижских вечеров и ночей - все это мог наблюдать Мазерель из окна своей мастерской; перед ним расстилался Париж, изменчивый, полный движения, красок, контрастов. Художник не мог остаться глухим к новым и ярким впечатлениям. Тема города - вечная тема Мазереля - захватывает его с новой силой. Она окрашивается теперь явно парижским отпечатком: эти толпы спешащих людей, этот хаос автомобилей, эти лестницы метро, эти женщины, предлагающие, продающие себя, эти кружащиеся огни кафе и баров, эта фланирующая толпа бульваров, эти сияющие фасады «синема» - это Париж. Яркость и богатство новых впечатлений требуют новой техники. Мазерель все чаще отрывается от резца гравера, берется за кисть рисовальщика и акварелиста. В его рисунках, его акварелях всегда, впрочем, чувствуется гравер. Черный штрих - ведущее начало гравюры - пытается утвердиться и здесь. Эффекты Мазереля резки, контрастны. Он никогда не ищет гармонии, успокоения, не добивается иллюзорности.


<<< Улицы, новые здания...

Память художника хранит яркие жесты и черты >>>

<<<Оглавление>>>