Торжество акта посвящения Аргана в Доктора превращается в мешанину поваленных, раскиданных по плоскости кукол. Абракадабра нелепейшего ритуала доведена до апогея нелепицы. Такое решение напрашивалось. Художник, в отличие от режиссера, работающего с людьми-актерами на сцене, в иной, не сценической, а живописной реальности, волен на своей площадке расправляться с персонажами по своему хотению, своему разумению. Верный не букве, но духу мольеровской интермедии, Щукин, дофантазнровал (и не без основания) то, чего автор не написал, но мог бы написать.
Ситуация интермедии, воспринятая как откровенная буффонада балаганного действа, галиматья реплик, произносимых на тарабарском наречии - смеси варварской латыни, исковерканных французских и итальянских слов, - подсказали живописцу мысль смешать и на картоне «французское с нижегородским». Среди «славного сословия мудриссиме докто-рес» с краешка, обрезанная рамой, затесалась белобрысая распатланная деваха, точно сошедшая с русской лубочной картинки. Это служанка Туанета - вездесущая шельма, по желанию Щукина примчавшаяся хоть одним глазком взгляпуть на смехотворную церемонию. А благолепие торжественного обряда нарушают ворвавшиеся ряженые - ни дать, ни взять черти театра Петрушки. Потешаясь над Арганом, они вертятся подле него в бесовской пляске.
<<<Оглавление>>>