И фигура всемогущего хозяина, врезаясь крупным планом в сверкающую панораму игрушек, ни на йоту не утратив от прежде данной ему гротескной выразительности, получает в контексте дополнительное значение. Среди добрых и славных существ злое чудище выглядит застывшей, неодушевленной куклой. Живое и неживое меняются местами. И кот, невиданно огромный и суровый, здесь под стать оборотням. Не поймешь, что за зверь! То ли настоящий, то ли из сказки? А может, и вовсе это глиняная копилка (из тех, что продаются на ярмарках), предусмотрительно привязанная бечевкой, поставлена для сбора пятаков.
Мерцания смыслов зависят от точки зрения, вернее, точек зрения: воронежского мальчишки, зачарованного сказочной явью балаганного представления, и отделенного от него двумя десятилетиями художника, посвятившего себя жизнеописанию гротескной реальности старой Руси. Точки зрения единого в двух лицах лирического героя картины во многом совпадают. Для одного добро и зло сражаются в сказке, для другого сплетены в жизни. В «Аттракционе», куда ни кинь взгляд--вверх, вглубь, вдоль,- образы добрые прослаиваются недобрыми. Причем так. По классической формуле: чет - нечет. На вертикальных осях - концентрация трех плотных, тяжелых масс. На горизонтальных - дробный ритм веселых пар - легких пятнышек. Регулярность мрачных акцентов идет по возрастающей: кот в одной клетке, хозяин - в двух, пейзаж - в трех. Усиливается н фантастическое начало. От забавного перевертыша (кот - копилка), к многозначительной метафоре (человек-марионетка) и далее к пределу устрашающе фантастической трансформации (сдвинутые с места, идущие на нас дома). При всем том, что глаза разбегаются в многоцентричном пространстве, Щукин расставляет вехи, чтобы мы не плутали и мысль его прочли. Компонуя картину, держит нас в уме, держит в узде.
<<<Оглавление>>>