Неспособные понять всей силы реалистического наблюдения Дега, в каждом жесте, в каждой позе рассказывающего о человеке, о его психике, о его жизни, о том, что было вчера и будет завтра, иные из современных западных искусствоведов например, Франкастль утверждают, что Дега ищет не передачи движений, а «механизма жестов», что он изучал эти жесты «вне зависимости от побуждений и намерений, которые их породили». Франкастль переносит, механически-гротескно усиливая практику и высказывания позднего, одряхлевшего Дега, замкнувшегося в своей мастерской, на полнокровные произведения лучшей поры художника. Глубокое заблуждение, лучше всего опровергаемое вышеприведенной нами цитатой из книги Дюранти.
Дега подходит к театру как к одной из областей современной жизни Парижа, которую он любил, знал и испил до дна. Он трактует эту тему как философ-моралист, настойчиво, с рвением пессимиста срывающий повязки с глаз, чтобы взглянуть в лицо неприкрытой истине. Критика долго укоряла Дега в тяге к уродливому, безобразному, в презрении к жалким объектам своего изображения. Правильнее видеть в Дега представителя тех же идей реализма, которые побуждали его современников - Дюранти, Гонкуров - к изображению жизни во всей ее неприкрашенной правде, которые заставляли их беспощадно отмечать все ее изъяны, уродства и искривления.
<<<Оглавление>>>