Да, это был он! Мы видели его со спины, несколько в профиль. Из-под широкой соломенной шляпы выбивались седые пряди волос, и борода волной ниспадала на грудь. Он был одет во все белое. Мощная, тучная его фигура тяжело сидела на стуле. Он писал этюд сада, его «мотив» был перед нами, мы видели, как, почти не смешивая красок, он клал на полотно свои ослепительные розовые, оранжевые, лиловые тона. Рядом стояло несколько начатых этюдов того же мотива. Вдали, ближе к дому, виднелась фигура пожилой женщины; работая в саду, она внимательно следила за художником.
Странное ощущение захватило нас: словно остановилось время, больше, словно повернулся вспять его стремительный бег, таинственной силой мы были отброшены за пятьдесят лет назад, в семидесятые годы, когда так же, сидя перед «мотивом», улавливал Клод Моне мельчайшие нюансы освещения, чтобы через полчаса, бросив неоконченный холст, начать другой, отмечающий измененную движением солнца окраску. То, о чем читали мы в юности в трудах Дюре и Моклера, вставало теперь перед нашими глазами. Мы воочию видели прошлое, жизнь, которая стала уже историей.
Как зачарованные, стояли мы перед решеткой. Автомобиль, переполненный американскими туристами, остановился рядом, и гид, указывая на виллу художника, давал какие-то пояснения. Любопытство наше нисколько не смущало художника. Он продолжал работать; вряд ли он замечал наше присутствие. То, что происходило внизу, на шоссе, было столь обычным явлением. На опустившуюся на край этюда муху он обратил бы больше внимания.
Удары кисти стали замедляться >>>
<<<Оглавление>>>