Все творчество Вирсаладзе может служить ярким примером действия отмеченных закономерностей. По способности наполнять живопись «духом» музыки Вирсаладзе можно сопоставить из художников прошлого с К. Коровиным, а из советских мастеров - с Ф. Федоровским, если только отвлечься от огромных стилистических различий между ними. Воплощая в декорациях изобразительно-сюжетную сторону действия, художник всегда чувствует наполняющую это действие музыку. И это чувство находит выражение в образно-эмоциональном строе его созданий.
Он передает в живописи идиллическую безмятежность начала «Спящей красавицы», ослепительную праздничность ее финала, романтические зовы лесных сцен. В пышный дворцовый интерьер третьего акта «Лебединого озера» он вводит затененные ниши, и этот лежащий по углам мрак словно сгущается и выходит наружу при появлении Ротбарта. Живопись Вирсаладзе в «Щелкунчике» словно отражает в себе детски-наивное восприятие мира, через которое преломляются события развивающегося действия и которое окрашивает всю музыку. Художник передает в своей живописи декоративную красочность звуковой палитры Римско-го-Корсакова в «Шехеразаде» и светоносность моцартовской музыки в «Дон Жуане». Он умеет объединить многообразные красочные мазки единым доминирующим тоном (зеленовато-бирюзовым или огненно-пылающим в «Шехеразаде», жемчужным или перламутровым в «Дон Жуане») и этим путем выразить господствующее в музыке настроение. Слиянию музыки и изобразительного искусства способствует также присущее им обоим ритмическое начало. Разумеется, как и колорит, оно тоже совершенно различно в музыке и в живописи. В одном случае это ритм временной, в другом - пространственный. Между ними не может быть буквального соответствия.
<<<Оглавление>>>