Непрямо и непросто преломлялось в его картинах время страны, осмысленное как время больших сдвигов истории, сопряжения незавершенных концов и провидимых начал. Иносказательный смысл его работ 1930-х годов бесспорен. Не опоздал Щукин, написав их сейчас, спустя пятнадцать лет после свершения революции. Это образы-воспоминания, образы-предчувствия. При том, что очень похожи портреты местности на виденное по глухим, дальним углам городов, содержание полотен перерастает рамки собственно пейзажной живописи. Они - о повороте в судьбе России, а еще шире - о человеческом бытии, хоть и стоят тут всего-навсего развалюхи наперекосяк да висит небо над ними. Вот потому-то не может идти речь об обличении и воспевании. Уж ежели в карнавальных группах, предназначенных выполнить конкретно агитационную функцию, Щукина не соблазняла механистичность складных «да» и «нет», то тем более это было неприемлемо для живописи его, предрасполагающей к длительному созерцанию, размышлению, вчув-ствованию.
Противопоставление старого и нового было бы художественной неправдой. Фальшью.
Во-первых, в самой действительности долгий, трудный, мучительно трудный процесс ломки прежних устоев быта еще не завершился.
Во-вторых, Щукин не воспринимал (все, с чем выше мы познакомились, говорит о том) явлений в себе замкнутых, установленных раз и навсегда. Только в переходном, отмирающим и становящемся, он мог выразить свое ощущение бесконечности мира.
В-третьих, не для вынесения приговора брался он за кисть - любил то, что писал. А лирическое переживание не сводимо к антитезе «отрицание - утверждение».
<<<Оглавление>>>