В них вписываются «кровавые мантии совета дожей, тициановские цвета в пышном убранстве стола, черно-белый траурный зал...». Изобразительно же они объединяются с отдельными фрагментами декораций (удаляющийся ряд люстр во дворце, балкон, балюстрада и т. п.) и с элементами бутафории и реквизита. Такое решение примечательно во многих отношениях. Как знать, не сказалось ли здесь косвенно, быть может подсознательно, влияние некоторых драматических спектаклей такого выдающегося художника театра, каким был В. Дмитриев, хотя в целом Вирсаладзе от его искусства очень далек. Некоторые из наиболее психологических своих спектаклей (например, «Анну Каренину» и др.) Дмитриев оформлял именно так, сочетая сукна с фрагментами декораций. И, быть может, не случайно такое сочетание появилось в самом психологически остром, сложном, насыщенном из всех созданных до того Вирсаладзе произведений, при этом в связи с шекспировской, а не сказочно-легендарной темой. Это, конечно, не тот Шекспир, что был у Вирсаладзе в раннем, довоенном «Фальстафе». Там художник выходил за пределы исторического бытовизма в сферу легенды и сказки, здесь-психологической трагедии. Отсюда потянутся нити к более поздним работам Вирсаладзе в кинофильмах «Гамлет» и «Король Лир». Что же касается балетов психологического содержания, то они в дальнейшем будут решаться иными средствами, хотя опыт «Отелло», вероятно, и для них не прошел бесследно. «Дон Жуан» и «Отелло» примечательны стремлением отойти от иллюзорно-правдоподобных (хотя бы и сказочно-идеальных) образов и дать решение более условное и лаконичное. Споры об условности в театре разгорятся позднее, и Вирсаладзе в своем искусстве даст их принципиальное творческое решение. Но эти споры зарождались уже в середине 50-х годов. Они выдвигались такими этапными для нашего театра спектаклями, как «Гамлет» Шекспира в постановке Н. Охлопкова (художник В. Рындин, 1954), «Оптимистическая трагедия» В. Вишневского в постановке Г. Товстоногова (художник А. Босулаев, 1955) и другие. Они могли бы возникнуть также и в связи с «Дон Жуаном» и «Отелло». Художник создавал здесь не иллюзию правдоподобно-достоверной среды (все равно - реальной или воображаемой), а обобщенный фон действия, конкретизированный отдельными сценическими деталями. Эта обобщенность декорационного решения способствовала монументальности и масштабности представлений.
<<<Оглавление>>>