В балагурстве и чудачестве Щукина - ни капли притворной игривости или эстетского стилизаторства. Он упивается звонким соцветием красок и вкладывает в интермедию-шутку настоящее чистое чувство, ничуть не преуменьшенное тем, что персонажи его игрушечны и сказочно условны. Каждому, кто пожелает примкнуть к веселому пиршеству красок, уготованы улыбка и доброе настроение. Не в том ли, чтобы у людей было хорошо на душе,- одно из великих предназначений театра, живописи и вообще искусства?
И все же безмятежная радость - эпизод. Зыбкой преградой отделено веселое от невеселого.
На картоне 1927 года («Театральная интермедия»)-калейдоскоп пронзительно ярких пятен. Памятуем - неосмотрительно торопиться, разгадывая намерения художника. По на сей раз червь сомнения не гложет. Однозначен вывод-Щукин экспериментирует, пробует наивозможиейшие комбинации мазков. Сверкающая красочная вязь завораживает. Помимо воли глядишь неотрывно, долго-долго. И вдруг проступают, как в загадочной картинке, какие-то очертания. С трудом продираемся сквозь мешанину наотмашь расплесканных красок, разноцветных закорючек, палочек, точек и попадаем в кабаре, похоже, нэповского толка. Художник ведет нас туда, вынуждая что-то мысленно достраивать, дополнять фрагментарное, упорядочивать беспорядочное -до крайности протягивается время, нужное, чтобы «войти в образ».
<<<Оглавление>>>